Женевьева Катерина Лакруа

^{Sarah Lee Bolger}

to be added
___________________________________________________
Зачатая в первую брачную ночь, родившаяся здоровой и крепкой, Женевьева могла бы стать идеальным наследником, если бы только родилась мальчиком. Едва она успела появиться на свет, как принесла в семью Лакруа разочарование. Отец, увидев лишь девочку, поспешил вернуться к своим кутежам, мать, явно расстроенная, отказывалась брать её на руки в тот день. Лишь кто-то из людей короля порадовался, что у королевской семьи наконец-то пошло хоть какое-то потомство. С самых пеленок её существованием пренебрегали: отец вряд ли часто вспоминал, что у него есть дочь, мать же давала ей ровно столько внимания, сколько было необходимо. Королевский двор надеялся, что отец всё-таки образумится и вернется к семейству, тогда и родиться мальчик. Однако Тристан домой не спешил, и Сибилла сама поехала к нему...
Всё, что произошло дальше, Женевьева знала из рассказов и сплетен, но так или иначе родители окончательно поссорились, а её ещё ребенком отец отправил жить в свой собственный замок. Визиты отца были не столь часты, как хотелось бы его дочери, а матери было запрещено с ней видится. При любом контакте один из них, конечно, не упускали возможности подорвать доверия к другому. Сам замок был не из тех, что поражал своей мощью или красотой, но зато он был близко к городу и сильно недалеко от самой столицы. Принцессе разрешалось покидать замок в сопровождении, но большую часть детства она провела в его стенах и поначалу боялась показываться людям. Однако опасения оказались совершенно напрасны, жители соседнего города, да и всего графства, любили свою маленькую принцессу, что жила в старом замке. Она сразу стала предметом народных песен и рассказов.
Несмотря на то, что над маленькой Евой всегда висела угроза лишения наследственных прав, якобы вот-вот отец заведет себе новую жену, статус Женевьевы всегда подчеркивался. Ей нравилось, когда другие кланялись ей, нравилось ощущать себя значимее и главнее. Из-за опасений лишения своих прав по рождению, принцесса ревностно следила за тем, кто и как к ней обращался, достаточно ли низко кланялся и хватает ли смирения и уважения в глазах любого, кто был ниже её титулом и происхождением. Принцессе всё сходило с рук, и слуги поспешно выполняли практически любую её прихоть, любой каприз исполнялся без возражений. Большинство прощали ей высокомерие в силу возраста и наличия королевской крови. Однако формального превосходства над другими ей было мало, и девочка стремилась быть лучшей во всем. Наставникам и учителям не нужно было уговаривать или заставлять её, маленькая Ева сама стремилась постичь в совершенстве всё, что ей было позволено. Учат вышивать? – она вышьет самый красивый гобелен в замке. Скакать верхом? – не успокоиться, пока не обгонит своего наставника. Петь? – потеряет голос, но достигнет совершенства. Изводя себя, взамен она жаждала признания своих успехов и чувства настоящего превосходства над остальными. Если второго ещё можно было достичь, то получить поистине стоящее признание для неё было не просто. Отец всегда был занят, да и мать не могла выразить в письмах того восхищение, какое бы удовлетворило девочку. Наставники же лишь скупо отмечали её прогресс. Это всегда страшно расстраивало Женевьеву, и уже вскоре она с новым азартом бралась за новую задачу, в надежде, что в этот раз всё получится, и её вот-вот заметят и признают. Так надменность и чрезмерная амбициозность уже с малых лет начали отравлять её характер.

От трона её всегда отделяло какое-то количество тогда ещё живых людей, и вряд ли маленькую Еву кто-то рассматривал как наследницу вастейнского трона. Тристан, однако всё равно не скупился на образование своей пока ещё единственной законной дочери. Она была единственным ребенком, в чем происхождении у него не было никаких сомнений. Она все ещё могла унаследовать герцогство и такие преценденты были. К своему образованию принцесса подошла с таким же азартом, на радость наставникам. Учителя явно не даром ели свой хлеб и потому учили Женевьеву всему, что могло бы пригодиться не только принцессе, но и потенциальной герцогине. Истории королевств, рассказы самих наставников о дворцовых интригах и тонкостях жизни при дворе живо заинтересовали принцессу. Но более всего она прониклась к искусству. Как и во всем, в этой любви она также была одержима: приглашала к себе и покровительствовала бардам и художникам, писала письма с личными приглашениями во все края Эйдоса. Взамен они периодически посвящали ей свои труды, создавая принцессе хорошую репутацию.
Однажды к её замку прибыли нежданные гости: поникшие сестры и братья-бастарды, дети некогда самой ненавистной для Евы женщины. Кто-то из людей Тристана весело шепнул на ухо принцессе: «Их шлюху-мать ваш отец казнил!». Поначалу по лицу Женевьевы действительно расплылась дьявольская улыбка: наконец-то! С другой стороны, тогда же по её спине прошел холодок. Если к «этой женщине» отец когда-то что-то испытывал, но всё равно не раздумывая казнил, то что же будет с её матерью? При этом заметив безутешное горе детей, она кинулась к ним и приняла их в свои объятия. Всё-таки льдинка в её сердце могла таять, а она сама – проявлять сочувствие и сострадание. Однако столь неожиданный для неё поступок отца подтолкнул её к страху и подозрительности. Мало было Еве стрессов от повышенной требовательности к себе и переживаний из-за родительского разлада, так теперь её начали мучать редкие приступы резкой подозрительности. Иногда принцесса могла вскочить среди ночи, чувствуя мнимую опасность. Казнь папиной фаворитки принесла не покой в её душу, но страх, прежде всего за мать, а затем и за себя. Покой же приносили только травяные отвары или вино. С братьями и сестрами отношения неожиданно наладились, родителей в своих разговорах они старались не упоминать и жили, как если бы были родными. Самой Женевьеве уже было недостаточно переписок, и она начала вместе с мамой организовать крайне редкие и тайные встречи, порой они даже не видели лиц друг друга при разговоре. От своей мамы, впрочем, Ева узнала много нового о жизни королевства и спокойствия это не прибавляло.
Трагедии в её семье происходили одна за другой, в этот раз умер её кузен, наследник престола. Количество людей между Евой и троном стремительно сокращалось, матушка не промедлила об этом напомнить. Но принцесса-то понимала, что чем ближе она к трону, тем опаснее её положение. Ситуация в её семье, да и в королевстве в целом нагнеталась постепенно, но Женевьева это остро чувствовала. Поэтому сложно передать с каким восторгом она принимала очередную новость о возможной помолвке в другое королевство. Разве могла она хотеть большего? Сбежать подальше от страшного решения – встать на сторону кого-то из родителей, перебраться ближе к морю, при стечении обстоятельств объединить своим браком два королевства. Это бы вписало её в историю. Кто ещё мог бы так ярко исполнить свой долг? На удивление, ни канцлер, ни парламент против не были, а отец ещё и не скупился на хорошее приданное. Тогда Женевьеве казалось, что жизнь наконец-то приобретает желанный смысл, а она сама – предназначение. Однако всякий раз по разным причинам очередная помолвка срывалась. Это было связано, в том числе, с её постепенным приближением к трону по линии наследования. Канцлер теперь считал, что брак нужно заключать внутри Вастейна, чтобы избавить корону от претендентов со стороны.

Тем временем король умер. Не смотря на то, что отец Женевьевы стал королем, тучи над мирным домом сгустились, и уже никто не сомневался в грядущем шторме. В замке почти сразу же появилась его новая любовь, а принцесса теперь официально наследница престола. И всё бы ничего, но занимаясь войной между собой, родители совершенно забыли про то свою дочь. А она понимала, что теперь, когда её отец – король, его уже некому сдерживать. Принцесса любила отца, но с присущем ему же пылким характером, была за сохранение его брака. Противники короля, тем временем, объединялись вокруг королевы. Все пытались склонить её в пользу окружения кого-то из родителей, но принцесса, как загнанный в угол зверек, огрызалась на всякую попытку заманить её на чью-то сторону. Родители же не внимали её мольбам прийти к миру. В страхе пытаясь предотвратить или хотя бы отдалить неминуемое, Женевьева сама не замечала, как всё сильнее втягивалась в дворцовые интриги, пытаясь сделать хоть что-то. Сама политика и королевские дела не были ей противными или непонятными, всё-таки наставники не зря готовили её к этому. Она даже начала входить во вкус, но сдерживать свои эмоции при принятии решений касательно своей семьи ей было слишком сложно, слишком больной это был для неё вопрос. Не имей королевские дела чего-то общего с её родителями, она давно бы поддалась своей амбициозности и прошлась по головам, но вот идти через головы мамы и папы она не находила в себе ни сил, ни желания.
За несколько месяцев правления отца ситуация начала меняться критически и Женевьеву уже открыто приглашали присоединиться к заговорам против отца. С присущей ей подозрительностью она всё ещё отклоняла эти предложения, но и от сотрудничества не отказывалась, как и не выдавала кого-либо из заговорщиков. Тристан предложил ей герцогство Берри, если она убедит мать развестись с ним по-хорошему, но помня уроки учителей, Ева набила цену и тем выиграла себе время. Опасаясь отравления новыми фаворитами Тристана – Жуанвилями, Женевьева покинула столицу и вернулась в свой «детский» замок. Там она поддерживала контакты с различными группами, враждующими с новым канцлером. Она знала и о заговоре против королевы, и о заговорах против короля, но являясь единственным их законным наследником и всё-таки дочерью, все ещё предпочитала держаться нейтралитета.
Шестнадцатого апреля «друг» из столицы прислал ей шокирующие новости: был раскрыт большой заговор против короля, с участием кого-то из членов Тайного совета и Сибиллы. Судя по записке, за первым король объявил охоту, а жену запер в её покоях. Следом к принцессе пришел приказ Тристана – немедленно явиться в Сюмор и представить перед Его величеством. Прибыв глухой ночью семнадцатого апреля в столицу в сопровождении королевской гвардии, принцесса как будто испарилась. Днем, к обеду, неожиданно объявили о смерти короля Тристана. Как выяснилось, в соответствии с законами Вастейна, утром совет и парламент уже присягнули Женевьеве как королеве jure hereditario.
Аристократия неоднозначно восприняла произошедшее – кто-то радовался уходу «непримиримого упрямца», кто-то рассчитывал получить ещё больше влияния при правлении молодой королевы, но были и те, кто видел в произошедшем предательство, кричал о том, что король был убит, а наличие женщины на троне – сумасшествием. Зато с радушием принял новость народ, столпившийся в тот день у Сюмора и не расходившийся до самой ночи.

Выросшая в замке среди одних и тех же людей, Женевьева крайне недоверчива к новым лицам. Даже своим родителям ей было сложно довериться, слепо поверив в то, что у них нет на неё каких-либо «личных» планов. Надменность и высокомерие в её случае выглядят практически естественно, редко раздражают глаз. Принцесса вообще хороша собой, производить впечатление скорее ангелочка, маленькой пташки или только-только раскрывшегося прекрасного цветочка. Она не столь харизматична как её отец, но зато умеет сдерживать свою пылкость, хоть и ей не всегда ей это удается. Свою раздражительность чаще проявляет в язвительных или колких высказываниях. Не покидающий её детский вид – отличная маска для холодной, амбициозной и расчетливой девушки, готовой на всё ради того, чтобы достичь своих целей и мечтаний. Оказали ли на неё большее влияние родители или всё-таки наставники сказать сложно, вот только принцесса искусно научилась пользоваться своим статусом: манипулировать, лгать, подавлять, подчинять, управлять и запугивать. Многие и вздрогнуть не успевают, когда вместо голубоглазого ангелочка начинают видеть перед собой настоящего черноволосого дьяволенка. При всём при этом её на удивление любят люди неблагородного происхождения. Аристократы видят в ней лишь важную фигуру на королевской доске, и лишь немногие видят её такой, какая она есть: незащищённый и недолюбленный ребенок, отчаянно пытающийся найти счастье или удовлетворить свои амбиции, одержимая силой, совершенством и превосходством.