Королева пробормотала что-то неразборчивое о дворянах, которые часто пекутся только о том, чтобы оставаться чистенькими, но спорить вслух с мужем не стала. Они бы действительно знали, однако только в том случае, если бы в Тревиньене что-то и в самом деле произошло. То, что уже не исправишь. Но храмовники оставались проблемой, и они могли пока только готовить очередное нападение, не будучи, как показала практика, совсем уж глупцами, и это королеву пугало. Самым старшим колдунам, с детства воспитанным в тревиньенском монастыре, теперь было чуть меньше тридцати, но таких мало. В основном, первой волне чудотворцев едва стукнуло двадцать и все они, хоть четырежды маги, оставались беззащитны перед огнем и мечом. Иногда Асдис допускала шальную мысль о том, что им и в самом деле следовало бы обучать и темных, хотя бы тайно, и тогда проблем с храмовниками удавалось бы избежать, но тут же гнала ее от себя, напоминая себе, сколько стоит посвящение в темное мастерство и насколько ей повезло, что у нее самой еще оставался шанс от него отказаться. Все же, правильно говорили: «Кто умножает познания, тот умножает скорбь». Она обладала теми знаниями, которые, во многом, ее останавливали. Зато не останавливали ни Гарольда, ни его сыновей, ни, теперь, Рикарда – тайная канцелярия, насколько королева могла судить, до сих пор работала в том же режиме, что и при дяде. И с тем же расходным материалом.

– И одновременно с этим, двадцать пять лет – это очень много, – Асдис вздохнула и качнула головой в такт собственным мыслям. – Мы дали им достаточно времени одуматься, и если им это не удалось, то я не хочу больше ждать. Сейчас самое время, пока Ардону нечего дать ордену, взять в руки их же оружие и обернуть его против них.

Как ни крути, а они с Филиппом не были вечными. Иногда, как в юношестве, ей удавалось в это поверить, но возраст все же неизменно напоминал о себе, скрипящим голоском произнося в голове страшные цифры возраста. И так каждый год. Ивресская королева не считала себя старой, но она была старше. Старше Эммы, первой жены Франциска, старше Верены, супруги Дейрона, теперь – старше Августы. И ни с кем из них ей не удавалось стать подругами. Впрочем, разве королевам они были нужны? Молодые девочки, получая на свою голову корону, об этом задумывались редко. Она и сама, пожалуй, не задумывалась когда-то, но ей повезло, и у нее была Гвен, чтобы делить печали и первые трудности, и была Рейна, чтобы мягко напоминать ей, какой должна быть королева. И вот теперь в роли Рейны была она, а слушатели попадались не столь благодарные. И что будет, когда они с супругом покинут этот мир, навсегда отправляясь в другие сферы? Сможет ли Фельпьен поддерживать этот устойчивый курс? Будет ли ему помогать жена, братья и сестры? Все эти вопросы были слишком тяжелыми, чтобы ответ на них находился вот так быстро.

В горле у Асдис пересохло, но она поборола себя и вместо возмущения с трудом изобразила на лице улыбку. Вышло как-то грустно.

– Я не предлагаю выслеживать их детей и нападать на слабых, Филипп, но после того, сколькие в мучениях погибли на кострах веры, без суда и следствия, я считаю, что перед смертью магистру надлежит хотя бы попытаться искупить эти грехи. Пусть собственными страданиями. Они слишком оживились. Прошлой зимой, по рассказам Катарины, пытались поймать какого-то кузнеца только из-за того, что на его изношенной фляге были руны.

Королева, впрочем, возможно, избрала бы и другой способ, но уже много лет такие были ей недоступны. Филипп говорил про взятое в руки оружие – так вот иногда его следовало взять. И показать всем, сколько в этом наказании боли. Магистр все равно не сможет почувствовать мучения всех тех, кого он когда-то привязывал к столбу, и в Бездне для него эти сюжеты будут повторяться от раза к разу, но Асдис хотелось увидеть расплату своими глазами. Может, стоило и вовсе обвинить его в темном колдовстве? Разве станет проблемой для них это доказать? Она усмехнулась собственным мыслям и перевела взгляд на мужа.

– Ты знаешь его много лет, и я не помню, чтобы он хоть раз тебя подвел, – Ее Величество поджала губы. Его правда, наша правда. Это будет одна и та же правда, однако… – Но в стенах монастыря мы поговорим о том, что и как с этим делать. Пообещай мне выслушать Клемента внимательно, хорошо?